Аннотация
В статье описываются два типа инноваций и проектов — «быстрые» и «медленные», различающиеся временным горизонтом реализации, структурой доходности, последствиями для развития территорий. «Быстрые» проекты — это инновационная экономика в ее современном понимании. «Медленные» проекты — это городское хозяйство, транспортные инфраструктуры, крупная добывающая и обрабатывающая промышленность и т.д. Они требуют иных механизмов обсуждения и проектирования инновационного развития, горизонт их реализации — десятилетия. Однако именно они создают фундамент для «быстрых» потребительских инноваций.
Фраза «мир драматически изменился» в последнее десятилетие потеряла смысл. В погоне за новостями, инновациями, новинками, прорывами, быстрой прибылью люди меняют его чуть ли не каждую неделю. Но чтобы выиграть в этом соревновании в быстроте, иной раз стоит вспомнить о медленности.
В 1995 году компания Philips выполнила долгосрочный прогноз развития мира под названием Vision of the Future. Данный проект может считаться наиболее последовательным и комплексным корпоративным исследованием перспектив технологического развития, взятых через повседневный предметный мир. Особенно интересно, что авторами прогноза были, в первую очередь, профессиональные дизайнеры. Прогноз был разработан задолго до массового помешательства на информационных технологиях, нанотехнологиях и прочих реалиях современного модного технологического дискурса, однако блистательно предсказывает все те продуктовые концепты, которые сегодня воспринимаются как передовые инновации — всеобщая персонализация всего, активные пластики, бейджики, позволяющие находить людей со схожими интересами, ручки, на ходу переводящие информацию в цифровой формат, системы виртуальной реальности, различные гаджеты для передачи эмоций, персональные мультиформатные коммуникаторы и прочее.
Помимо прочего авторы прогноза указывали на неизбежность конфликта между двумя типами воспринимаемого времени — быстрым и медленным. Быстрое время — это время короткоживущих инноваций, моды, активного общения. А медленное время предназначено для углубленных переживаний, спокойного отдыха, внутренней работы. Для каждого типа времени и соответствующих деятельностей, по словам авторов прогноза, должны быть специальные городские и домашние пространства, а также свои предметы и социальные практики. Прошло двадцать лет, но мы до сих пор живем в прогнозе Philips. Становятся реальностью описанные концепты предметного мира и социальные практики. В том числе и «медленное время»: повальная мода на ретриты и дауншифтинг, перепрофилирование городских пространств под фланирование и спокойное времяпрепровождение, периодические издания для медленного чтения (long-read) — всего и не упомнишь.
Спрос на социальные практики новой медленности в уж слишком быстром мире реализуется в различных проявлениях так называемого «Медленного движения» (Slow movement — англ.), культуры замедленного ритма жизни. Это движение зародилось в 1986 году в Италии в форме протеста против фаст-фуда в пользу медленного приготовления и медленного потребления по-настоящему вкусной еды, а к настоящему моменту давно и прочно перешагнуло границы гастрономии. Сейчас внутри «Медленного движения» присутствуют в том числе направления «Медленный город» (улучшение качества жизни в городах за счет замедления темпа жизни, нашедшее себе массу поклонников уже не только в Европе, но и в России), «Медленное путешествие» (перемещаться в пространстве без спешки, с остановками, в полной мере проникаясь дорогой и новыми впечатлениями), «Медленные вещи» и «Медленная мода» (понятное многим стремление носить и использовать многоразовые, ноские, удобные вещи) и многое другое.
Ценители современного дискурса о реформе образования в полной мере оценят «Медленное образование», призывающее, наперекор разнообразным сверхэффективным методикам, учить и учиться медленно, не всему подряд, а по-настоящему важному. А молодые инновационные предприниматели, стремящиеся к максимальному сокращению времени от идеи на салфетке до успешного выхода в кэш, найдут немало интересного в манифесте движения «Медленных стартапов», или Slowup. Активисты движения пропагандируют отказ от суетливых приложений типа Snapchat и активных увлечений типа кросс-фита и пока малоизвестного в России Soul Cycle, а также от лапши быстрого приготовления и заодно от терминов hyper, accelerator и rapid. Инноваторам предлагают настороженно относится к графикам доходности, где кривая загибается вверх слишком круто, работать в спокойной обстановке дома, а не в шумных кафе и располагать в основании пирамиды своих потребностей вино, сыр и хорошие книги. А государству рекомендуется развивать инфраструктуру стартап-деселераторов (в противовес акселераторам) и обучать молодых инновационных предпринимателей истории, философии и литературе.
Шутки шутками, но по мере неуклонного роста требований к темпам разработки и внедрения технологических и социальных инноваций, все чаще закрадывается мысль, что долгосрочное – от десяти и более – лет развитие основывается на принципиально других, медленных, проектах, технологиях, инфраструктурах. Не приносит прямые доходы, а постепенно запускает новые рынки и технологические направления. И существует в «медленном времени».
Посудите сами: можно долго и с удовольствием обсуждать, как быстрые технологические инновации меняют жизнь горожан и облик городов. Но основу облика городов через 15-20 лет определяют долгосрочные планы строительства метрополитена, транспортных узлов, электрических сетей и подстанций, канализационных и дренажных систем. Так, за прошедшие два десятка лет в Санкт-Петербурге была реализована масса локальных проектов и инноваций в области экологии. Но основной вклад в улучшение экологической обстановки реки Невы и Финского залива внес малозаметный проект строительства канализационного коллектора. С вводом его в строй, грязные стоки почти пятимилионного города наконец перестали сливаться в Неву, что незамедлительно сказалось на общей экологической ситуации. Другой пример: много слов было сказано о технологическом буме ИКТ и мобильной связи последних 20 лет. Но до начала скачкообразного развития информационной эпохи, были десятки лет малопонятных широкой публике инвестиций и исследований. Аналогичная ситуация и в макроскопических инфраструктурных проектах: некоторое время назад было модно подсчитывать расходы на строительство Олимпийского кластера в Сочи. Но реальные последствия этих длинных инфраструктурных инвестиций (и инноваций!) станут видны еще как минимум лет через пять, а может и позже. Сходным образом, для того, чтобы оценить все последствия и преимущества строительства в России, скажем, высокоскоростной железнодорожной магистрали между городами – лидерами развития, или нового космодрома со всеми инфраструктурами и небольшим городом поблизости, оценивать проект надо в логике «медленного времени» и мыслить его результаты в по-настоящему долгосрочной перспективе.
Оставим в стороне государственные мегапроекты и обратимся ко вполне прозаичным производственным инновациям, за которыми стоят более чем конкретные задачи, деньги и люди. Вспомним один из популярных мемов современной футурологии – «безлюдные производства». Суть в том, что развитие робототехники во вполне понятной перспективе может создать возможность для полностью автоматизированных добывающих и перерабатывающих комплексов. Обслуживать их, теоретически, смогут всего несколько человек, требования к размещению – минимальные, к тому же, роботы не пьют на работе. Отсутствие необходимости вписывания человека в технологический процесс (и, что немаловажно, обеспечения безопасности нахождения его там) позволяют сделать производственные линии, склады и т.п. более компактными, а общую эффективность системы – прямо-таки нечеловеческой. Но это в теории. На практике, все куда сложнее: как минимум, разработка и внедрение подобных комплексных решений еще долго останется крайне дорогостоящей, а срок их окупаемости составит десятки лет. По сути, для строительства где-нибудь в Восточной Сибири «безлюдного ГОКа», вам придется оплатить разработку всей цепочки необходимых для этого решений, подготовку специалистов, создание стандартов… Да и необходимость в подобной модернизации не всегда очевидна: зачем переделывать то, что и так работает и приносит прибыль? Куда проще и понятнее увеличить КПД существующих технологий еще на пол-процента, что на фоне объемов производства создаст заметный положительный эффект. А бессмысленное увлечение инновациями – это, как недобро шутят знакомые консалтеры, D&G, dorogo & glupo.
Все так. Но без вложений в длинные, дорогостоящие и малопонятные с точки зрения окупаемости проекты «медленного времени», через пару десятков лет неоткуда будет брать «быстрые инновации» и инфраструктуры для них. В мире, что интересно, это прекрасно понимают. И вот, США десятилетия вкладывались в инфраструктуру для развития нанотехнологий и сейчас начинают пожинать плоды инвестиций. И вот, Париж, в свое время пошедший на риск и полностью убравший автотранспорт с набережных Сены, сейчас наслаждается развитием торговли, культуры, да и хорошей экологией. И вот, частные компании, такие как Amazon и Tesla, инвестируют в безлюдные логистические центры и электромобили, целясь не в сиюминутную прибыть, а в будущие рынки.
Двигаются проекты «медленного времени» и в России. «Камаз», кажется, всерьез обсуждает строительство города-полигона для обкатки систем беспилотных грузовиков. А «Росатом» планомерно развивает долгосрочный проект перехода на новый тип атомной энергетики с замкнутым топливным циклом, что через несколько десятков лет позволит человечеству получить избыточные объемы дешевой экологически чистой энергии.
С точки зрения инженерной защиты в России, проекты «медленного времени» связаны с созданием семейства принципиально новых стандартов безопасности – природы, производств, городской среды, инфраструктур. Причем, речь идет не только о технических решениях, но и о необходимых социальных практиках. Разумеется, такая работа в одиночку не делается. Да и оплачена она будет «когда-то потом». Но без нее гонку за право создания новых стандартов среды обитания и деятельности человека, приз в которой – многомиллиардные глобальные рынки, не выиграть.
Эй, куда вы побежали? Давайте остановимся и спокойно подумаем.
Артём Желтов
Связаться Артём ЖелтовДиректор по стратегическому развитию исследовательской группы «Конструирование будущего»
